Иногда проходя мимо магазина, чувствую, что куплю ливерную, а не сырокопченую, возьму шпроты и проигнорирую лососинную нарезку, руки потянутся к трехлитровой банке березового соку и отпрянут от Швепса. И не потому, что все это дешевле. А потому, что мой организм изредка считает это все очень вкусным. И вполне может себе переварить.
А организм моих детей – нет. Для того, чтобы они съели такие вещи, нужен сорокадневный пост и страх пожизненного офлайна. И когда станет совсем плохо, а плохо станет, наша родина ну никак без этого не может, периодически встряхивая собственных вшей по имени Человек, то опять выживем только мы. Детки наши быстро свалят во славу шмоток и причуд пищеварения, назвав это либеральными ценностями и рывком из клетки. Мы же, склонив немые головы, перейдем на подножный корм, который опять обретет горькую сладость.
И будем рожать новых детей, которые как раз и вырастут на майонезных блюдах, десяти видах яств из картошки и картошки, компотах и бутербродах с вареньем на десерт. Только на эту породу и надеюсь. В них будет наша сила и боль, стержень многонационального народа, который когда-нибудь полностью перейдет на кору и морковный чай. Тогда у землицы не будет рычагов борьбы, и она плавно сдастся на милость паразитов. Спустится счастие, каждому по теллуриевому гвоздю на Новый год и по сахарному кремлю на День Ангела. Дожить бы!
Journal information