Лежал-то он от того, что уже в который раз запутался в своей длиннющей бороде и грохнулся со всей силы о задрожавшие доски-сороковки. И топором тем хотел раз и навсегда разрешить эту проблему, шестой год снижавшая качество его перемещения в пространстве.
Но рубить нельзя. Ведь именно по бороде его узнавали десятки и сотни кукол, стекающихся в этот городишко в поисках защиты. Фарфоровые, пластмассовые, деревянные, металлические, набитые соломой и болью, они шли к нему с надеждой, что он даст им кров и пищу, работу и новый мир, в котором их опять любят дети и взрослые, а не раздирают отвратные кошаки на помойках.
У мужика был небольшой ветхий театр и в его представлениях он занимал приходящих кукол. Построил для них отдельный дом, научил готовить самим еду, обшивать себя и убираться. Многие смогли приобрести полезные навыки вроде рукодельничая или рыбалки. Получилась огромная, добрая и веселая семья, в которой каждому ее члену было отведено важное место, как шестеренке или гаечке. А смазкой выступало общее желание просто жить и делать что-нибудь полезное не только для себя.
Но однажды на пороге театрика появилась грязная, обтрёпанная кукла с красивыми голубыми волосами и надменным взглядом изгнанной примадонны. Позади нее волочился лохматый пудель, первым делом попытавшийся цапнуть мужика за бороду.
И теперь он лежал, чертыхаясь, так и не сумев допрыгнуть до двери. Черный лакированный ботинок уже наступил на руку с топором, затем его резко поставили на ноги люди в красивой черной форме. Сквозь щель он видел свой двор, полный сломанных, растоптанных кукол, которые не убежали с синеволосой, не развязали его травлю, а остались защищать свой новый дом.
Мужик заплакал, сгорбился, затем выпрямился стремительной пружиной, толкнул локтем в подбородок стоящего за спиной полицейского, того, что отобрал у него топор, вырубил ударом мощного лба и выхватил из ножен второго саблю, через три емких движения ослабив ею полицейское управление на две единицы.
Прошелся по двору, собрал всех кукол, даже маленькие лоскутки и кусочки, отбитые пальчики и оторванные кармашки крохотных платьишек. Собрал и отнес все в дом. Затем раздул меха в подсобке, набрал свеженьких пылающих углей и раскидал их по крыше и сунул несколько в щели стен. Трухлявое дерево занялось через пару минут. Мужик вздохнул, подул на расцветающие лепестки всепрощающего пламени, зашел внутрь, закрыл за собой дверь на все щеколды и замки и сел, склонив голову на груду обломков, еще час назад умевших говорить и смеяться.
Journal information