Тут он хрипло засмеялся, а братан тихонько заскрипел пером. Затем шлепнул по затылку несильно ладошкой, остановив смех и вкрадчиво спросил:
— Ну и чо, чо дальше-то, а?
— А дальше я, шатаясь, попер к виднеющейся на востоке ратуше. На людей поглядеть, послушать, что в городе вообще происходит. Перехожу речушку по старому мостку и вдруг вижу — по берег мелко семенит толстенькими ножками маленький такой мужичонка с огромным таким носом с мохнатой такой травой в руке. Семенит, значит, а сзади его подгоняет упитанная гусыня, подталкивает, щипает за пятки, но ласково. Вроде как мама его. Он испуганно оборачивается и послушно ускоряется. Гусыня, смекаешь?
— Смекаю, смекаю, милый.
И опять скрипит перышком как бы невзначай. Поставил точку и вопросительно уставился в бледное лицо лежащего на кровати.
— Продолжай, пожалуйста, мне же интересно!
— Через мостик я тот перебрался и вышел на улицу, что ведет на центральную площадь. Думал, что вот, пара шагов, и я в центре событий. Так нет, у первого же дома шум-гам, животные блеют, птицы крылами бьют. Перегнулся, значит, через плетень и наблюдаю. А там большой серый пес загнал нескольких козляток в уголок, сам встал на задние лапы и ходит вокруг них с умным видом, но с недобрыми намерениями. Остальная живность расселась вдоль забора и орет на все лады, видимо маму али папу козляток зовет. Ну я камнями пса-то прогнал. А потом окончательно проснулся, братан. Вот такие дела.
— Ладно, ложись опять, — сказал второй, щедро наливая бледнолицему в стакан зеленой мутной жидкости, — Завтра еще поговорим.
Сам же сел и посмотрел, что записал:
1. Рапунцель
2. Карлик-нос
3. Волк и семеро козлят
Отодвинул лист, глянул еще раз сверху, потер затылок довольно, достал чистую бумагу и начал писать письмо:
«Дорогой Винсент, абсент твой дьявольский творит поистине чудеса! Творческий кризис пройден. По крайней мере у меня, хи-хи. Так вот, настойка эта дает много полезного. Он спокоен, только пьет да ест. Зато рассказывает потрясающие вещицы, как издам, первым же экземпляром отошлю тебе. Ах, как бы я хотел обнять тебя за твой волшебный дар и поцеловать крепко в ухо! Но не могу, мы же оба это знаем. Потому что ты слишком далеко.
С нижайшим поклоном, твой Якоб»
Journal information