Пришел ты на поэтический вечер, а там такая серенькая мышка изливается про бессонные страстные ночи, разорванные в клочья сердца, холодеющие вены. Она пытается зацепить тебя крюком, выточенным из самых острых слов, за ключицу и подвесить на притолоке, рядом с сидящим там амурчиком, который будет посыпать солью и перцем твои пытающиеся зарубцеваться сердечные раны. Но ты сидишь, смотришь на все это действо и понимаешь, что у нее поцелуй с языком был всего-то один раз, да и то это было заливное на свадьбе одноклассницы. И ты срываешься с крюка, падаешь на пол, отряхиваешь колени и гордо встаёшь на путь отрицания. Пусть она дико талантлива, обладает некой экспрессией и, возможно, даже без лифчика, дело это не меняет.
Наоборот, если поэтесса красива и, чем Эвтерпа не шутит, даже секси очень, то каждая строчка впивается в тебя наподобие репья или тещи, клетки тела твоего начинают сочиться экстазом и вибрировать. Быть может, начинаешь представлять себя на месте ее героев или даже что стихи эти про тебя. Картинки рисуешь, где ты обнимаешь нежно поэтессу, роняешь на локоть выставленной руки и целуешь взасос с мычанием и чавканием. Кругом луна, могилы неудачливых поклонников и печальная музыка с постельным подтекстом навроде танго или семь сорок.
Только тогда стихи достигаю своей основной цели – помочь сформировать человеку образ завтрашнего дня, в котором будет место и другим людям, а не только мыслям «где бы пожрать», «чтобы пожрать», «кого бы сожрать».
Знаю таких поэтесс целых две штуки – Марианна Плотникова и Вера Полозкова. Ходите на них, пока они живы. И вы пока живы. И бросьте употреблять ментальный бром.
Journal information