Или эта книга о пути к богу, богу страшному, немилостивому, богу карающему и воздающему, богу, не знающему об индульгенциях и молитвах, богу, который уже давно все решил, чтобы ты не делал. Неизбывность мук, беспредельная напряженность пыток, бесконечная смена страданий – вот чего требует оскорбленное величие бога. Ну и о пути от бога, от бога ласкового и понимающего, бога, у которого за пазухой также уютно, как под периной морозным утром, от бога, могущего поплакать с тобой и за тебя. Вечность! Какое пугающее чудовищное слово! Не зря же эти две главы вбиты в середину точно стальной клин в сердцевину мягкой, сырой липы. Не вытащить и нерасшатать. Бесы, эти, некогда прекрасные ангелы, настолько же уродливы и мерзки, как когда-то были прекрасны. Только если молиться отдельно о мудрости, разумении и знании, бесы станут опять ангелами. Или – наоборот.
Или это книга о, как там пел Морисси, ирландской крови и английском сердце. О том, что обрыдли до крайней степени все эти местечковости, обиды. Рождение души – дело темное и медленное, более таинственное, чем рождение тела. Когда же душа человека рождается в стране, в которой на нее сразу набрасываются сети по имени «национальность», «религия», «язык», то взлететь ей ну никак не получиться. Личность художника – сначала вскрик, ритмический возглас или тональность, затем текучее, мерцающее повествование. Но для того первоначального вскрика свобода есть необходимым условием. И только тогда художник сможет сжать в объятьях красоту, еще не пришедшую в этот мир, попутно обезличивая себя для истории, но даруя ценность конечному продукту своего таланта.
Или эта книга о латыни, языку, которому посвящено огромное количество трудов. Мягкая красота латинских слов завораживающе коснулась вечерней тьмы прикосновением более легким и убеждающим, чем прикосновение музыки или женской руки – так чувствует Стивен.
И уж точно не здесь начинается путь Стивена Дедала, который он пройдет за семьсот страниц чуть позже и чуть постарше. Поцелуй, от которого удержался один, является ли поцелуем? Это мазок губами по пленке поверхностного натяжения истории, маленькая такая история, ничего общего не имеющая с большой историей, не приквел, не Начало. Здесь драки за любимых поэтов, камешек, остро ощущаемый ногой через дырку в башмаке, а не удивительная грациозность хромой купальщицы.
Следует признать, что в прочтении этой книги вы вообще ничего из этого не увидите, кроме цитат, немилосердно напиханных здесь во все абзацы. И увидите что-то совершенно другое, ведь из всего прочитанного мы запоминаем только то, что отвечает нашему собственному состоянию.
Потому что книга, на самом деле, о том, что когда намочишь постельку, сначала делается горячо, а потом холодно.
Journal information