— Ты не представляешь ее характер, сынок, — начал Карл, — она прелестная и добрая женщина, но как только узнает, что ты мой сын и год твоего рождения, боюсь несдобровать ни мне, ни тебе. Все может окончиться очень трагически… Поедем из Стокгольма обратно в Гетеборг, а ведь ты всегда хотел жить в столице. И я... Поверь, сейчас устрою все наилучшим образом, мы будем видеться, ты обретешь свободу, перестанешь скрываться, а все расходы я возьму на себя.
— Папа… я хочу жить с тобой, я устал, мне пора поступать в университет или жениться, мне почти двадцать лет, из которых пятнадцать я таскаюсь по гаражам, подвалам, чердакам, оглядываясь на полицейских, ловя подозрительные взгляды везде сующих свой крючковатый нос старух. Я хочу вечером пить горячее молоко перед сном, завтракать плюшками и иметь друзей…
Карл снова нахмурился, склонился над чертежом и перенес часть деталей с пола на верстак. Закрепив в тисках втулку, начал методично обрабатывать ее мусатом, пытаясь немного расширить внутренний диаметр — туда должен встать вал от привода электромоторчика, который, в свою очередь, будет вращать лопасти извлеченного из старой «Вольво» вентилятора, отвечавшего за охлаждение двигателя. Подогнав размер, Карл принес портативный аккумулятор и закрепил его в небольшом подсумке сверху вала и приладил кожаные ремни наподобие рюкзачка.
— Все у тебя будет сынок, все будет, на-ка, примерь. Ты сможешь прилетать хоть каждый день, играть с Боссе и Бетан или с младшеньким. Не забывай на ночь ставить аккумулятор на подзарядку, иначе случиться беда.
— А варенье, смогу я брать варенье со шкафа?
— Сможешь, сынок, сможешь забрать целую банку.
Journal information