Обычный сад или дача. Я прошел через открытую калитку, поднялся по дрожащим ступенькам крыльца и постучал в дверь. «Да?» — послышалось оттуда. Голос сельской учительницы с нотками ушедшей томности. И что это за реакция на стук в дверь? Я же не задавал никаких вопросов и не спрашивал (еще) разрешения. Меня сюда привело объявление в газете, последняя надежда в моей необычной проблеме — в последнее время, по ночам, ближе к рассвету, меня одолевают ...
Помявшись и докурив сигарету (бычок полетел за изгородь, на общую дорогу), я толкнул дверь и вошел. Марина Владимировна сидела за круглым столом на разлапистых ножках и пила чай из граненного стакана, засунутого в железнодорожный классический подстаканник. У меня в голове сразу зазвенела ложечка, остро чувствующая стыки рельсов.
Сверля большими карими глазами, Марина Владимировна поставила стакан на стол, поднялась, подошла вплотную, касаясь меня грустной грудью и спросила — «Вы?». Что я должен был ответить, — «Нет»? «Конечно, я» — прохрипел и попятился обратно на крыльцо под напором чувственных еще телес.
Взяв меня под руку, но не в качестве опоры, а в качестве младенца несмышлёного или слепого, ведомого через дорогу, хозяйка повела по аккуратным, с идеальной геометрией профиля, тропкам, размахивая руками и поясняя, что, где и зачем у нее растет.
Взмах вправо определил территорию практически бесполезных с точки зрения ее лечебных методов растений. «Цветы, здесь цветы, они дают мне силы не обращать внимания на грязь человеческую» — молвила Марина Владимировна, — «Рожы вот, чуть дальше калы, три сорта, за ними фекалки домашние. Мои любимые бромашки, хорошее успокаивающее, на заметку, я посадила вдоль дома снаружи, обратили внимание?»
«А вот действительно нужная и полезная флора у меня здесь», — толкнув меня влево легким покачиванием тазобедренного сустава, продолжила садовница. — «Хрень, очень помогает при расстройстве восприятия других людей, корень валерыпьяного, от понедельников, кусты смоуродины, заваривать листочки на полчаса и втирать в ладошки, избавляет от мозолей и волос… А что у вас, запамятовала, какая проблема?» —. — «Соседи у меня», — я споткнулся и сглотнул при виде коричневого колючего цветка, смотревшего на меня сотней глаз и шевеля листочками, похожими на червяков. — «Да, это как раз то, что нужно — тысячеглистник!» — лукаво взглянув, словно не решаясь поведать о некоей тайне, Марина Владимировна вцепилась в рукав моего пиджака и зашептала — «Мой любимчик, столько талантов у него! Приворот-отворот государственных тендеров, выводит белые пятна истории, может навсегда лишить рассудка психически больных. Я его сперла в Шереметьево у одного англичанина прямо из рюкзака. От соседей вот тебе три листочка, положишь их под дверь, они сами заползут. Во вторую среду следующего месяца соседи съедут, бросив все вещи и следующие больше не появятся. Вещи можешь забрать себе, кроме хлопушки для ковра, ее принесешь мне. А на своей двери напиши мелом «Светка - дура», потом "Светка" зачеркни и напиши ровно через четыре минуты тринадцать секунд сверху "То есть — Аленка", тогда они тебя не тронут»
Упаковав листочки в алюминиевый кейс и запаяв его аргоном, Марина Владимировна взяла три тысячи рублей и закрыла за мной калитку. Кейс вроде пустой, но уже через десять шагов я поставил его на дорогу, идущую между домиков к трассе, и полез за носовым платком вытирать со лба пот. Так дело не пойдет, до остановки еще пару километров пиликать. Вернусь, куплю сто и одну рожу, больно они отвратительны, для бывшей, и вызову такси. Два добрых дела за один раз, бью собственный рекорд.
Journal information