Скромность — не порог

Красота ее была жгучая как крапива, в четырнадцать уже почти сто восемьдесят, второй размер, глаза как у инопланетянки, на пол-лица. С волосами вот не очень повезло, они были обычные, серорусые, но все решала перекись водорода да платиновая краска. В шестнадцать во дворе нередко дрались незнакомые друг с другом ухажеры, коим она назначала свидание в одно время и с ухмылкой наблюдала грязнорыцарский турнир с лоджии, высовывая голову между мокрыми простынями.

Уже двадцать. Короткие юбки, чулки в любое время года, редкий, как солнце этим летом, бюстгальтер, только на дни рождения родителей, яркая красная помада, настолько вызывающая, что в небе стукались друг о друга херувимчики, шмякаясь потом о землю. Она перешагивала через эти кровавые лужицы, громко чавкая очередным растерзанным сердцем.

Знала все прецедентные статьи СПИД-Инфо и русского Плейбоя, хорошо ориентировалась в трендах порнофильмов и даже имела любимых актрис и актеров, произнося «Рокко Сифреди» с легким обожествлением. Там, где разговор заходил о сексе, принимала позу плохой училки, насмехалась над теоретиками, давала грамотные советы и много рассказывала такого, от чего краснели не только мальчики, но и башкирские вечнозеленые помидоры на подоконнике.

Обмывая ее диплом на родительской даче большой, наполовину случайной, компанией пошли вдвоем искать ларек у трассы, немного докупить аква виты и заблудились, бродя по темным несезонным улицам, то и дело натыкаясь на кучи песка у ворот еще строящихся домиков красного кирпича. Устав, промокнув до колена в предрассветной росе, забрались через незакрытое окно в один из таких, нашли топчан и решили дождаться утра. 

Я полез целоваться, она слабо отвечала, не сумев помешать моей руке пролезть под футболку. И заплакала. Секс был один раз за двадцать четыре года, летом между школой и университетом с бывшим одноклассником. И все. Поплакала и заснула, забавно похрюкивая остатками эмоций.

В городе встречались у нее, днем, пока родители на работе. Она, не переставая играть во внешнем пространстве прожженную сучку, в кровати жалась в уголок и смотрела такими жалобными глазами олененка Бэмби, что хотелось самому себе вызвать наряд полиции и арестовать за совращение. Тем более я сам был ненамного старше ее и тоже не имел сверхбогатого опыта. Через полгода интенсивных тренировок, практик и взаимного обучения мы все-таки попробовали то, о чем она много читала журналах, смотрела в кино и рассказывала. Найдя работу в мебельном магазине, влюбилась в сборщика, выскочила за него замуж, махнув мне на прощанье своей тонкой кистью с медным бабушкиным браслетиком в виде крупной цепи.  Видел ее два раза после, через год и года через три — одета скромно, обыкновенно, но личико сияет румянцем, видать, счастлива. Так ей и надо!