Многие знания — многие кричали

Книги убивают и это не новость. О, сколько тех поплатилось за то, что не только держали под кроватью неугодную какому-то человеку или времени литературу, а еще и прочитали ее. Или просто прочитали, знали в чем там суть. А книги, которые сподвигают на убийства, порой массовые? От религиозных до вполне себе тривиальных, вроде «Ловца во ржи». Никто не может сказать, каким именно образом повлияет на человека текст. Пока не появился Громов, написавший для защиты Отечества целый цикл чудовищных книг, делающих людей яростными, невосприимчивыми к боли, вспоминающими все то, что может укрепить дух.

До нас не долетают вражеские боеголовки благодаря этим книгам, находящих в людях сердцевину и куя из нее алмазный стержень, который, впрочем, может обрастать кристаллической решеткой по сигналу. В остальное время прочитавший баюкает нерастраченность. Нерастраченность любви, нерастраченность познания, нерастраченность материнства, настоящего, не повелевающего, а жертвенного. 

Первая треть елизаровского «Библиотекаря» ошарашит отвратительными сценами насилия, читать можно будет только по строчке, через пальцы, глотая воздух большими порциями. Это жизнь, вывернутая в прямодушной паланиковской манере. Через рвотные позывы открывается прекрасное далеко, не будь оно жестоко, жестоко не будь. Затем мозг привыкает, ожесточается, принимая игру автора с нутром. Тело не холодеет, пальцы не дрожат, страницы летят одна за другой, ты уже понял, что без этого введения, без предыстории, без костей не построить Новый мир. Когда-то это оттачивалось на Беломорканале и всесоюзных стройках-братских лагерных могилах. Теперь мы смотрим на это и говорим – «Прогресс», «Индустриализация», «Светлое будущее».

Как только притерпитесь, морщины разгладятся, сердце перестанет биться, проступит улыбка. Многие главы начнут отдавать теплом летнего леса после дождика, влажного, с запахом зарождающих грибов. Здесь же раскаленность асфальта и проезжающих поливальных машин с задорным смехом детворы, попадающей под холодные струи. В паутинке повисла капелька росы, сейчас растает под лучами солнца, тополиный пух усеял дорожки вокруг школы, брызгалка из «Белизны» наполнена из шланга дворника или под колонкой, можно сделать быструю вылазку в соседний двор.

Треть вторая про людей. Я не видел таких, но слышал. Из них можно делать гвозди, гвозди гнутые, не распрямить и молотком, и от того они могут выдержать любую нагрузку. Да, их невозможно вбить в окружающий социум. Но этого и не надобно не им, не тем более социуму. Жизнь подобных-людей протекает тихо, не надо трогать их, ворошить бурые окислы. Цели и побуждения их скрыты, они непонятны, немного пугающи, от того мы их незамечаем. Вернее, не хотим замечать. Серые лица, сутулые, сухие фигуры, опущенные взгляды. Похожи на обиженных судьбой, но это мы для них обижены судьбой, потому что мчимся за призрачными мечтами, в конце которых у нас будет бессильная смерть. А у них тихий незаметный отход с улыбкой на лице, спрятанной в жестких складках губ. Замечаете иногда, как оболочка души вам жмет, словно ботинок меньшего размера? У них такого нет, этот проблема людей, придающих слишком много значения собственной фигуре.

Треть последняя состоит из напрочь крошащего зубы слога. Каждое слово садится на тебя неслышной тяжестью простых вещей. Каждое предложение обматывает тебя самозатягивающимися узлами. Каждая страница баюкает благоговейным страхом красоты и силы. И ты, как герой, получаешь наконец-то обещанное советской Родиной немыслимое счастье. Пусть фальшивое, внушенное, но какая разница?

Не читать тем, кто еще чувствует себя детьми, не читать беременным истинами в последней инстанции, не читать тем, у кого плохо с сердцем и разумом. Все остальным — читать, орать. Плакать, плеваться и опять читать.

Пы.Сы. – Спасибо за Уфу, за несостоявшийся карательный десант и за Книгу Памяти