Отсыпь — и дети

Я вполне серьезно, = «Вверх на малиновом козле» Игоря Савельева не назвать актуализацией Тургенева, сжатой до клипового мышления наших мелких современников – нельзя. Каждая страница пронизана борьбой (успех или неудачу которой узнается на самой последней) между взращиванием собственного «я» и великой воли отца, непризнанного, нелюбимого, ненавистного. Борьба неравная, потому что автор больше благоволит, а может – благоговеет перед той ушедшей эпохой, а значит – и фигурой отца. Некий стокгольмский синдром свободного в помыслах человека перед временем, когда не нужно было мыслить, не нужно было тратить на это силы. Скрупулезные описания вещей, перечисление названий («Орск», «Бирюса», «Минск», автор не работал, случаем, ремонтником холодильников?) и отблесков страны постоянных советов, перемежаемые междометиями об отсутствии трусиков второстепенных, но от этого не менее степенных героинь вводят читателя в состояние прострации, гипнотический сон, где единственным нарушением неподвижности мысли является тихий шелест переворачиваемых страниц. Он даже приплел Нонну Мордюкову, будто эта книга для шестидесятников, а не для сопливых современных сорокалеток. Да, и список кошмарных имен, Игорь, совсем не такой. Список начинается с имени «Игорь», именно поэтому, чтобы как можно сильней дистанцироваться от него, я назвал младшего сына «Егор».

Тревога, с первого абзаца меня пронизала тревога, я ждал, что вот, что сейчас случится что-то непоправимое, нет, не смерть, а кое-что более поганое, полнейшее опрощение главного героя или его сдача витаемому образу предка. И об этом — тоже на самой последней странице, но безболезненно, вы тщательно к этому подготовитесь и простите, за пару глав «до» простите его.

Абхазия как территория действия поразила своей идентичностью с Башкирией, вернее, тем, как и у нас развивают туризм – есть горы и реки, значит ничего делать-то и не нужно, это же так клево. Однако турист не водится, не растет кокос (вот если бы рос, хотя бы колумбийский. Тогда другое дело). Страшное место, ни за что и никогда туда больше не поеду, не хочу пить вино из канистр, не хочу жить в хибарах, не хочу, не хочу. Не хочу!

Колом в боку (или комом в горле) встал пассаж про ошибки молодости. Да какого черта их поздно делать после тридцати? Ошибки молодости на то и имеют подобное определение, что от их присутствия ты сам становишься значительно моложе. Как же скучно будет жить по созданным опытом скриптам, взгляд влево, взгляд вправо — осуждение окружающих, шаг вправо, шаг влево — еще один лёгкий выброс адреналина, от которого сводит скулы — блин, зачем, не надо мне этого, я хочу спокойствия и супчик на ужин. Хер вам.

Последняя страница. Все дело в ней. Нет смысла открыть ее и читать, надеясь постичь суть книги. Это ничего не даст, кроме еще одного неловкого недопонимания, из которых состоит ваша жизнь. К это странице нужно подкрадываться, по одной-две главы в день, откладывая томик до следующего раза (я откладывал из-за тревоги, черт знает, почему она в меня вцепилась). И тогда, может быть, вам навсегда откроется тайна взаимоотношений поколений, когда можно принять, понять, простить без внутренней трансформации, без предательства идеалов и без желания. Потому что твоя женщина подспудно выкинула белый флаг с четким красным верифицирующим пятном раньше тебя. Но я не согласен, Игорь, так и знай!