Один мой знакомый с кипящей от ненависти кровью бросается в любые посты, где пропагандируется отказ от прививок. И он абсолютно прав, я его в этом поддерживаю. Но если это смазливая девица, то под каждым ее постом он будет ставить лайк и писать, что она классная. Одна моя знакомая, бывший полицейский, нет никаких причин подозревать ее в нечистоплостности, с жаром защищала подругу, укравшую в бутике сумку. Я знаю товарища, активного члена «клуба трезвости», отпускающего едкие комментарии к фотографиям из баров, который всегда прикроет собственным весомым мнением старшего брата, вечно бухающего, мотивируя это тем, «что у него жизнь тяжелая». Знаю молодую мамашу, постоянно подписывающую всякие петиции в защиту детей и собирающей на их лечение средства, однако без раздумья бьющая дочь-подростка кулаком в лицо. Это речь не о двуличии, а о непоследовательности.
Мы такой народ, у которого есть честь, совесть и даже разум, но только в тех случаях, когда обыденность не касается темным крылом близкий круг или того, кого мы хотели трахнуть, неважно, ментально или физически. И все, от принципов ни остается ничего, кроме легкого флера стыда. Который потом с легкостью перековывается благородство. Это стало национальной чертой, признаком, даже русской идеей. Поэтому мы не моргнув глазом оправдываем зятя, сперевшего на заводе металл для дачи, друга, избившего жену, детей-хамло, проворовавшегося чиновника, если он хоть немного знаком. И так до бесконечности, до вершины пирамиды, где могут десятками лет обещать светлое будущее для всех, потихоньку складывая его в карман себе и своей охране.
Помните, у Довлатова (а может совсем не у Довлатова, но отчего то он всплывает в мутной пене памяти) историю о том, как он поехал к хорошему другу-американцу на какое-то торжество. Там надрался как обычно и решил отклонятся. Когда залезал в машину, друг его отговаривал, мол, поспи у меня или давай вызову тебе такси. Наш герой благородно отказался, завел автомобиль и через пару миль его остановили полицейские и лишили прав. Полицию вызвал тот самый друг. Когда ему предъявил за стукачество, тот даже не понял наезда — это же я тебя спасал, дурак, и людей вокруг.
Неизвестно где корни этой нашей непоследовательности, то ли в наследии страны советов, в которой если не найдешь, откуда нести, не проживешь, не найдешь блат, будешь голодным и холодным. То ли в принятии тотальной коррупции сегодня, когда люди, глядя новости о миллиардах в квартирах силовиков, больше завидуют, чем осуждают. То ли в том, что мы попросту сдались — сто лет построения счастливого государства почему-то невозможно отразить документально, невозможно отразить это счастье, оно какое-то невыразимое. Поэтому остается, краснея, унижаясь, поддерживать откровенное дерьмо в надежде, что это дерьмо как-нибудь поддержит тебя. Ибо больше, к сожалению, некому.
