А ведь жил достаточно комфортно в тёплых башкирских лесах, драл по весне бычков, козлят воровал и таскал пернатых пачками. В хорошее лето за сто килограммов уходил. Шкура моя лоснилась кератином, зубы обладали приличной твердостью по любым измерительным шкалам для органических кальциевых соединений, глаз остер и никто не смел даже помыслить про промахнувшегося классического Акеллу. И вот эта малявка. Чем взяла меня – непонятно. Ее постоянный маршрут от маминой деревеньки до бабкиного дома знали даже летучие мыши, просиравшие жизнь в подвешенном состоянии. Мне человечина ни разу не прелестна - сладковата. И потом душевных мук не оберешься, непонятно откуда рождающихся. Ссориться с местными жителями тоже не на лапу. Поэтому малявка колесила на своем велике в полной безопасности.
В первом месяце весны нашла меня сама, спящего на нагретом солнышке пятачке маленькой полянки, куда не то что охотники, даже другие звери не заходили. Неудобно расположена, крапива и другие прелести растительного мира, вонючий ключ бьет. Меня все устраивало – можно полежать, поспать или поразмять мозги без постоянного дерганья на сигналы, поступающие от слуховых, обонятельных рецепторов или обычного перманентного тревожного состояния ожидания красных флажков, свойственного нашему народу. Подошла, посмотрела в сонные глаза, потрепала бесстрашно за гриву и сказала – «Привет, зверь».
Приходила каждый день, говорила о себе, плакала, смеялась, пыталась приманить запахом недавно начавшихся периодических выделений. Чертовка. До хороших самок, умных, красивых, знающих себе цену, ей еще шерстью обрастать да обрастать, однако привязался я. Увяз коготком. Ближе к августу она рассказала, что никакие пирожки она бабушке не возит, и является небольшим логистическим звеном в поставке высокообогащенной руды металла, применяемого для новомодного вбивания в голову желающим расширить свое сознание хотя бы до нашего.
Лично я категорически против насильственного вмешательства в естественный эволюционный процесс, и потому проникся ее идеей саботировать бабушкин бизнес радикальными методами. Малявка предложила локализовать удар и прервать все это, уничтожив узел распространения. То есть - бабку. Обещала определенные преференции со стороны охотничьего союза, спокойную жизнь и возможность завоза в лес диких самок с востока, жгучих, необкусанных и страстных как ее мамаша.
Ну да, повелся, старый мудак. Ведь прошел коллективизацию, когда с домашним скотом совсем худо было, войну, стремление к коммунизму с человеческим лицом. 90-е. А тут – как пелена на глаза. Куриная слепота, адаптированная для собачьих. Бабке хватило одного укуса и трех ударов лапой в жизненно важные центры благо анатомию и физиологию гуманоидов знаю прилично. Если прервать большой круг кровообращения в любом месте, где его трудно остановить – то все.
Поднялся крик, пошел дележ, сверкнул над Веней чей-то нож – слыхал такую песенку из Нивы заезжающих сюда больших дядек с пузом, больше пьющих и забивающих пыжи в трехстволки молоденьких восторженных девчат, чем ловцов. И вот это крик пронесся над лесом. Малявка указала на меня и выступила свидетелем-очевидцем. Побег.
Здесь облака царапаются об острые пики, потом горько плачут дождем. Лед, вкусный свежий лед есть даже летом. Пастухи, до того, как я их съем, иногда успевают накатать сыров в качестве гарнира. Пока поживу здесь, может осяду насовсем и даже обзаведусь семьей – учуял парочку волчиц. Вернуться не получиться да и нет большой охоты. Орлы поведали, что в бабушке нашли человеческое семя, даже в ранах, что ей нанес я. Наверняка те, на Ниве. Как жить среди таких зверей? А малявка якобы начала одеваться во все красное, встала в центре сети и даже построила небольшой теллуриевый заводик. Тварь. Б-жья.
Для связи – мой старый абонентский ящик в Тамбове. Вдруг амнистия или вам чего понадобиться.
Journal information